Вожделение к машинкам не проходило у меня долго и уже в школе я экономила на пирожках с повидлом деньги, чтобы купить очередную машинку - крошечную, тяжеленькую, с дверцами и окошками.
Прошло много лет, я познакомилась с Мехом и у него была машина "Жигули", точь в точь из моего детства.
Мне очень нравилось, как Мех водил машину. В его руках она становилась послушным и разумным зверем, и они, машина и человек, сливались в одно существо. И существо это, несмотря на рев мотора, было крайне нежным и предупредительным, а главное, что меня покорило, никогда не бранилось за рулем.
Через несколько лет, разрушив все мои представления о собственной несостоятельности во многих областях жизни, но более всего о близости к машине, судьба усадила меня за руль. Как я училась водить машину, а потом на ней еще и ездить – это другая повесть, но только теперь, когда мой водительский стаж перевалил за дватцать лет, я убеждаюсь, как много говорит о человеке его поведение за рулем. Мне, разумеется, далеко до Меха с его не только удивительными водительскими талантами, но и с самим отношением к машине, в которой он знает как хороший паталогоанатом, каждую косточку. Но, как оказалось, у нас весьма схожая манера рулить, и это обстоятельство указывает, конечно, на неслучайность нашего совместного существования. Кроме того, на дорогах мирных городишек Новой Англии такое тупое движение, что кажется, только мы с Мехом готовы играть в настоящую езду. Вот только Мех, как и всегда, ведет себя сдержанно, и абсолютно вежливо обгоняет со свистом нудных водителей, а я, хоть и не с таким свистом, но тоже обгоняя, еще и поругиваюсь довольно гнусно. И это просто удивительно, какие мерзкие словечки вылетаю неожиданно из моих нежных уст:
- Ты куда смотришь, кретин! – воплю я кому-то под своего любимого Шуберта, - куда прешь, сука! – ору я под переливы клавесина Скарлатти.
А потом, наоравшись, вырываюсь вперед и лечу на бешеной скорости и смеюсь над собой, и мне хорошо!
