Вчера ночью, как голова прошла, читала блестящую статью Новодворской в "Медведе", а сегодня с утра стала перечитывать Графа Невзорова. Читала в юности, осталось в памяти невразумительное. Да что я тогда могла понимать! Но почитать А.Н. успела, пока не не разочаровалась в нем, как в человеке, окончательно. А прочитала бы я в те времена Новодворскую - вернулась бы к более осознанному чтению этого писателя значительно раньше. Да что о писателях? Разве она не вскрыла для нас целый мир, стоящий в закупоренных банках на пыльной полке истории!
Удивительно, как быстро они туда возвратились в абсолютно нетронутом виде.
Пойду читать дальше. Вот кусочек:
"Однажды, купив на базаре вяленого леща и калач, Семен Иванович шел по
широкой улице к одному из крайних, у самой степи, домиков, где можно было
достать самогону. С испуганными криками дорогу перебежали мальчишки. Из
ворот выскочила простоволосая женщина, стала запирать ставни.
Приготовления казались знакомыми, но откуда в этой пустыне могла прийти
опасность? Семен Иванович дошел до знакомого домика, где продавался
самогон, и увидел самого хозяина: положив руки на поясницу, он с усмешкой
глядел на степь, выставив туда же рыжую пыльную бороду.
- Опять, пожалуйте, гости дорогие, - сказал он, покачав головой. На
широкой степной дороге поднималась пыль. - Непременно это он. Никому
другому не быть. (Семен Иванович спросил: "Да кто же?") - Как кто? Атаман
Ангел. Зайди, дружок, в избу, кабы чего не вышло.
В окошко Семен Иванович увидал, как из пыльного облака бешено выскочили
тройки, запряженные в небольшие телеги - тачанки; троек более пятидесяти.
На передней (рыжие, лысые, донские жеребцы), на развевающемся с боков
телеги персидском ковре стояло золоченое кресло-рококо. В нем сидел, руки
упирая в колени, приземистый, широкоскулый человек, лицо коричневое,
бритое, как камень. Одет в плюшевый, с разводами, френч, в серую каскетку.
Это и был сам атаман Ангел. За его креслом стояли два молодых, с вихрами
из-под картузов, атаманца - держали винтовки на изготовку. С заливными
колокольцами промчалась тройка. За ней на других тачанках, свесив ноги,
сидели атаманцы в шинелях, в тулупах, с пулеметами, поднятыми бомбами,
револьверами. Великий был шум от конского топота, гиканья, звона бубенцов.
- Вот так и гоняют по степи, озорничают, атаманы-разбойнички, - сказал
вполголоса самогонщик, - деревнями к ним мужики уходят, отбою нет, да,
слышь, не всех берут в разбойники-то. Сейчас они генерала Деникина
добровольцев бьют, а встретят большевиков - и с большевиками бьются."